– Когда ставишь программу, а потом выясняется, что кто-то еще катает тот же самый образ, это вызывает у постановщика желание сравнить свою работу с другой, сделанной другими способами?
– В подобные ситуации я пока не попадал. Но мне кажется, это немножко грустно – сделать программу и понять, что ты не один такой. С другой стороны, у Петра Гуменника в этом сезоне с соперниками совпали сразу две программы – и короткая, и произвольная. И я вижу: для него это работает больше как вызов.
– На мой взгляд, с этим вызовом Петр вполне успешно справляется. Имею в виду не только «Дюну», но и «Евгения Онегина».
– Мне вообще нравится, что Гуменник достаточно часто справляется с разнообразными вызовами. В ходе тренировок, на которых я видел, как идет отработка программ, у меня, признаться, были некоторые сомнения насчет «Онегина»; все-таки Дима Алиев, у которого та же самая постановка в произвольной программе, как-то больше ассоциируется с этим образом.
– Для меня Гуменник однозначно выиграл в этом противостоянии.
– В этом и заключается удивительная особенность Петра выбирать для себя не самые однозначные варианты в плане музыки и идей, а потом максимально их раскрывать, доводя до полного блеска. Перед этой гранью его таланта я, как постановщик, преклоняюсь, если честно.
– Что такое в вашем понимании хореографическая неудача? Когда смотришь на свою же работу и думаешь: «Эх-х...»
– Мне до сих пор очень грустно за короткую программу Sonne, которую мы с Петром сделали в прошлом году и по неким сложившимся обстоятельствам не смогли показать в том варианте, в котором она должна была быть. В оригинальной версии это была очень крутая постановка, необычная для меня, – сказал Николай Морошкин.